Читать интересную книгу Нашедшие Путь - Александр Левин

Костолом вдруг опустил руки, выронил прут и, покачиваясь, повернулся. Позади стоял Игнат.

– Вот теперь – мы уже точно в расчёте, – сказал он и нанёс несколько точных ударов.

Костолом пытался защититься, но, так и не сумев отразить ни одного удара, рухнул на землю.

– Кто желает доложить начальству о драке между двумя осуждёнными?! – громко обратился Игнат к наблюдателям, обводя присутствующих пронзающим взглядом.

Осуждённые начали расходиться; Игнат же принялся помогать Кондрату приводить в чувства Каткова.

С трудом преодолевая боль, Борис помог подняться Петру, после чего тут же попытался съязвить:

– Самое время ментов поматерить, – тебе не кажется?

Испытывая боль даже от дыхания, Пётр не ответил.

***

Начальство отреагировало на происшествие лишь вялым разбирательством. Версию Игната никто отрицать не стал. Уже через два дня осуждённые вернулись на объекты.

Обрадовавшись возвращению работников, отец Николай попросил привести в порядок газон, однако вскоре предложил Петру прекратить работу, видя, что каждое движение причиняет ему боль.

– Да ладно… Нормально всё, – возразил Пётр.

– Он у нас, видимо, мазохист, – предположил Дмитрий.

– Чем скалиться, лучше усадите его на скамейку, – пусть отдыхает.

– Мы ему даже компанию составим, – заявил Борис, бросая лопату и увлекая Петра к скамейке.

– Почему я вас на службе уже несколько дней не видел? – поинтересовался священник.

– Мы бы с удовольствием… – начал было оправдываться Дмитрий, но, встретив взгляд Петра, принялся выкручиваться:

– У вас там всё непонятно. Вам бы со славянского на русский все тексты перевести.

– Может, для здешнего контингента ещё на «феню» всё перевести?! – возмутился Борис, после чего усмехнулся собственным словам и добавил:

– Представь себе: «В натуре, базарю вам!..»; ну и так далее…

– У меня, вообще-то, словарь имеется…

– «Фени»? – сострил Дмитрий.

– Церковно-славянского… Что не понятно – смотрите, или спрашивайте, если самим лень искать, – спокойно проговорил отец Николай.

– А я думаю, что всё понятно, – продолжил Борис. – К тому же, не это – главное; важно понять – как над собой работать, как самого себя переделывать.

– Замечательно… Возможно, что ты приблизился к ответу на свой не заданный вопрос; однако учти, что бывают такие пародоксальные ситуации, когда человек, вроде бы, двигаясь в правильном направлении, приходит к чудовищной ошибке, к индивидуальной катастрофе.

– Как это?! – удивился Борис.

– Очень просто: однажды ты вдруг понимаешь, что всё понял и всего достиг, – это значит, что ты пропал… Понял?

– Нет.

– Ну вот, – вмешался Пётр, – а ты сожалел, что не победил в абсолютной категории; даже не понимаешь – какой беды избежал!

– Всё шутишь?

– Нет… Скажи-ка: а стремился ли Сергий Радонежский стать игуменом, возвыситься над другими монахами?

– Разве можно это сравнивать?

– Думаю, что можно и нужно.

– Что-то мешает мне принять это, особенно – после недавних событий.

– Сам же говоришь, что надо работать над собой, переделывать себя; вот и попробуй проанализировать произошедшее, ошибки свои найти.

– Ошибки?!. Ты о чём?!

– О том, хотя бы, что Топоровского ты несколько раз преднамеренно обидел… Зачем?

– Какого ещё Топоровского?

– Игоря Петровича… Фотки он нам показывал… Забыл уже?

– Вот ты о чём… Ладно, – возможно, есть о чём подумать… Правда, что-то тяжеловато мне это.

– Кстати, он мне обещал, что сделает всё возможное для пересмотра твоего дела и сокращения срока.

Чувствуя себя загнанным в угол, Борис молчал.

– Не всё сразу, Борис, не всё сразу, – подбодрил Бориса отец Николай. – Я предупреждал, что ответ на свой вопрос ты не сразу получишь… Путь верный нащупать – совсем не просто… Что же касается твоего досрочного освобождения, – обещаю, что и я по своим каналам об этом похлопочу.

***

Под стук колёс Борис задремал, сидя у вагонного окна. Воспоминания причудливо изменялись, перепутывались, наполнялись новым содержанием; мучительный сон то охватывал целиком сознание Бориса, то отпускал подобно набегающим и вновь отступающим волнам. Нарушившая этот монотонный ритм, встряска вернула Бориса к реальности. Увидев над собой лицо Дмитрия, Борис выпрямил спину и тяжело вздохнул.

– Борь, ты бы лёг!.. Смотреть страшно, как ты носом клюёшь; так и кажется, что вот-вот лицом в стол врежешься.

Борис отрицательно покачал головой и сказал:

– Муть какая-то снится, кошмар; боюсь, что это – теперь надолго.

– Отвлечься чем-то надо, – Дмитрий выразительно щёлкнул по горлу.

– И не думай – пока домой не вернёшься.

Выдержав паузу, Дмитрий сменил тему:

– Боря, я всё спросить хочу: почему тебя урки Бобоном прозвали?

«Разве его не было тогда на лесопилке?» – пронеслось в голове у Бориса.

– Вероятно, потому, что – Борис Борисович, – протянул Борис, не желая утруждать себя воспоминаниями и рассказом о том, о чём ему хотелось забыть.

«Мог просто оказаться где-то в стороне» – нашёл для себя объяснение Борис.

– А я слышал, что нельзя сыновей называть именами отцов.

– Это почему?

– Примета, вроде, такая: то ли кто-то из двоих может погибнуть, то ли сын может повторить судьбу отца.

– Получается, что я скоро утону?

– Почему именно утонешь?

– Отец утонул месяца за два до моего рождения.

– По пьянке?

– Почему обязательно по пьянке?.. Ребёнка чужого спасал: весной река разлилась, – берег подмыло; а дети близко подошли, – вот и съехали в воду с куском берега… Мать говорила, что двоих сразу вытащили, а третьего – течением понесло; отец по берегу его обогнал и в воду бросился… Течение весной сильное… Он пока выгребал к берегу, видимо, замёрз, да и устал; ребёнка смог к берегу подтолкнуть, а самого – унесло… Тело нашли через несколько дней…

– Сколько ему было?

– Тридцать три года.

– Если верить отцу Николаю, – такие люди должны попадать прямиком в рай.

– Про рай – не знаю, а вот в газету – попал; у матери вырезка хранится в альбоме с фотографиями.

– Ты на всякий случай воды-то старайся избегать.

– А вот отец Николай говорит, что подобные приметы – суеверия и чушь.

– Может, и так, но всё же они не на пустом месте возникают.

– Ладно, Дима, учту… Хотя, плаваю я вполне сносно.

– Так же как дерёшься?

– Не знаю… Не понимаю, как это можно сравнивать.

– А как ты драться научился?.. Почему взялся за это?

– В школе задразнили в младших классах… Если Лапшин – значит: «Лапша»… Не хотелось «Лапшой» называться; пошёл сначала – на борьбу, потом – на бокс; дальше: каратэ, другие боевые искусства; вот так и втянулся в это дело постепенно.

– Посмотрел я на ваши тренировки, – ужас; я бы так не смог… Не представляю, как так можно добровольно над собой издеваться.

– Напрасно ты так. В тренировках есть даже какое-то удовольствие.

– Удовольствие?!. Ну уж нет!.. Кстати, об удовольствиях: как думаешь, есть тут вагон-ресторан?

– Ты что сдурел?!. Забыл откуда едешь?!. Приключений около вокзала тебе мало?

– Я теперь свободный человек; у меня есть гражданские права.

– Нет у тебя никаких прав, пока паспорт не получишь и на работу не устроишься… Правда, у меня ощущение такое, что я до конца дней своих буду на другую сторону улицы переходить, завидев мента на горизонте.

– Зря ты так; менты – тоже люди…

– Давай-ка оставим эту тему; только пообещай мне, что пока домой не приедешь – будешь «тише воды, ниже травы».

– Ладно, – договорились.

***

Они освободились вместе, вместе вышли за ворота.

«Не обманул-таки подполковник!» – радостно подумал Борис, осматриваясь по сторонам.

– Ну, что ты?.. Пойдём! – позвал Дмитрий, оглянувшись.

– Давай подождём: сейчас ещё двое должны выйти.

– Ну уж нет!.. Хочешь ждать – жди; а я пошёл, – заявил Дмитрий и решительно двинулся вперёд.

Борис неодобрительно покачал головой, разглядывая то удаляющегося Дмитрия, то группу подростков, устремивших свои взгляды в сторону ворот.

Вблизи остановился грузовик. Укрываясь от взглядов за грузовиком, Борис зашёл за полосу кустов и быстро пошёл по траве параллельно дороге. Через просветы в зарослях он видел, как двое подростков отделились от группы и последовали за Дмитрием, ещё один – отбежал в сторону и помахал рукой; тут же к подросткам присоединились двое взрослых. Борис подождал, убедился, что остальные не оставили свой пост у ворот и продолжил движение. Увидев впереди вокзал, Борис вскоре заметил Дмитрия и, обступивших его, четверых преследователей. Решив, что застал момент перехода от психологической обработки к избиению, Борис перешёл на бег. Сумев, не создавая шума, приблизиться незаметно, он первым же ударом надёжно отключил одного из взрослых и направился к другому.